Девочка плакала на скамейке в городском парке. Маленькая, лет шести, в белом платьице – словно только что сошла с дореволюционной открытки «С днем Ангела». Плакала так горько, как умеют плакать только дети. Так, как-будто только что весь мир вдруг обратился в подлого мальчишку, подкрался к ней и сильно дернул за аккуратно заплетенную косичку.
Петрович внимательно оглядел окрестности в поисках обидчика девочки, с твердой решимостью максимально покарать хулигана в случае обнаружения оного. Парк оказался пуст, как городской стадион, перед матчем команды нынешнего футбольного позора города с ветеранами того же позора. - Что ж ты плачешь, милая? – ласково спросил Петрович девочку, – Обидел кто? - А вам правда не все равно? – на секунду прекратила плакать девочка и сразу же вновь залилась слезами. – Никто не обидел. Просто мне плакать хочется. – горестно подвывая, пояснила она. - Дуурочка! – не сходя с ласкового тона, сказал Петрович и погладил девочку по голове – Кто ж просто так плачет-то? Нельзя просто так. Чтоб плакать – повод нужен. - Вы мне волосы треплете! – нашла повод девочка и заплакала совсем уж громко.
Петрович внезапно для себя осознал, что, в сложившейся ситуации, любой прохожий решит, что это именно Петрович обижает девочку и постарается сделать ему максимально больно, в рамках защиты детей. - Что ты? Что ты... – зашептал Петрович – Тише, маленькая. Ты же вон какая красивая, а плачешь. Глазки опухнут, нос покраснеет – что ж ты с собой делаешь-то? - Ааааа! Я же тут уже больше двух часов плачу! Красоооте - хана совсем!! – зарыдала девочка – Вы меня плохо утешаете! У вас детей нету что ли? Пугать разве можно детей, ааа? - Тише, тише! – все больше пугался Петрович – Может тебя домой отвести? А? Пойдем? - Неееет! – не унималась девочка – Куда я пойду такая? С глазами опухшими, носом красным, да еще и волосами растрепаными? - А ты плакать перестань и все пройдет. – увещевал Петрович – Ну хочешь... Хочешь я тебе сказку расскажу? - Скааазкуу? – протянула девочка и шмыгнула носом – А какую? - Ну про эту.. Как там бишь ее... Про Красную Шапочку. – вспомнил Петрович. - Не хочу! Она грустная! – сказала девочка. - Про Белого Бычка! – выпалил Петрович, предупреждая новый взрыв рева. - Нет! – категорически покачала головой девочка – Не пройдет этот номер! Не со мной! Минимум содержания, а долгоиграйка. - Ухты, какие мы умные! –восхитился Петрович и протянул руку к голове девочки. - Волосы! – взвизгнула девочка и засопела шумно, готовясь к плачу. - Вот! Вот! Слушай! – заторопился Петрович – Жила-была Старуха! - Со Стариком? – уточнила девочка. - Без! Старика у нее не было! – тараторил Петрович – Он еще в прошлом году за колобком побежал и не вернулся. Такая вот трагедь приключилась в жизни Старухи. - Колобок съел Старика? – удивилась девочка. - Если бы! Полбеды было бы, если бы Колобок! – уверенно продолжал Петрович - Медведю скормил. За право прохода. Вот такой вот подлый интриган был этот Колобок. - Сферический негодяй! – хихикнула девочка. - Круглый дура... - Не дурак! Раз такое придумал – далеко не дурак! – перебила девочка – А то заплачу сейчас! - Круглый подлец! – поправился Петрович – Долгое время промышлял тем, что сдавал семейству муравьев угол. - Где? – удивилась девочка. - В голове своей. Вот такой вот был подлец. – вздохнул Петрович – Главное в объявлении «Жрать можно вволю, прямо с пола». Муравьишки придут, а угла-то и нет. А этот смеется! Песенки поет! - Чудовище! – ахнула девочка. - А ты думала! – кивнул Петрович – Бедным Йориком прикидывался еще в далеких селах! Деньги просил в сельсовете! Вот такой вот странный пончик у старухи получился. Все наплакались! Ой не на простом огне он был испечен! Ой не на простом! Не печь его изрыгнула, но геена огненная!! - Вранье это. – уверенно сказала девочка – Не станет Геена изрыгать его. Ибо сказано... - Цыц! Мала еще меня учить! – раздухарился Петрович – Сказка – ложь! Да! В ней! Намек! - Иногда даже заскок! Добрым молодцам – Ларек! – засмеялась девочка. - Сели поздно вечерком! Бабы за одним столом! Кабы я была Капица! Молвит первая тупица! – Петрович декламировал, расхаживая вдоль скамейки. - Хахахаха! – засмеялась девочка – Я б для круглого стола! С радостью б доклад прочла! - Для квадратного б молчала! Всё очки бы поправляла! – загыгыкал Петрович. - А причем здесь Колобок? – хитро спросила девочка - Он не низок! Он высок! Катит гордо он по полю. Филоствует там вволю. Не боится тли и моли, те с него имеют долю! – справился Петрович. - Хахахаха! – упала на скамейку девочка – А старуха? - Поделом! – посуровел Петрович – Кто ж героем-Колобком в боулинге сбивает ноль! - Колобком-ноль? – переспросила девочка – Понимаю...Сильная рифма. - Именно! Такой игры не видали там шары! – клинило все больше Петровича – Ноль! Позор для Колобка. - Вот и кончена игра! – хихикнула девочка – Пойду я. Спасибо, тебе Петрович. Большое. Так грустно было, понимаешь.... Так грустно.. - А чего плакала-то хоть? – вырвалось у Петровича – Ты, конечно, не подумай, что я напоминаю, мне интересно просто. - Как же мне не плакать-то? Как? – серьезно сказала Девочка – Умерла ведь я вчера. Умерла. Привидение я. И вдруг начала превращаться в белесую дымку. - Как? Как умерла? Бедняжка! – пожалел было Петрович Девочку, и сразу испугался – Ох, епт!!!! - Не боись! – засмеялась Девочка – Пошутила я! - Да? – полегчало Петровичу, несмотря на что сквозь девочку по-прежнему отчетливо просматривались деревья и скамейка – Точно? - Да точно! – уверила его Девочка взмывая над скамейкой – Не вчера я! Лет сто назад. Ну или сто пять. - А.. А это.. – Петрович седел с очень приличной для него скоростью – А какая разинца-то? Все равно ж привидение! - Ты что недавнишние – скучные очень. – пояснила Девочка – Я вообще удивляюсь как ты сам не догадался. - Да откуда я знал-то? – возмутился Петрович – Девочка, как девочка. - Тююю. Дурак. Недавнишние непрозрачными не умеют становиться! – шепотом сказала Девочка – И твердыми не умеют. Вот и прячутся всегда. Неужто не знал, Петрович? - А имя?! То есть отчество мое ты откуда знаешь? – спросил опять Петрович. Девочка засмеялась, покрутила пальцем у виска – мол, дурак ты Петрович, превратилась в Вупи Голдберг и медленно растаяла в ночной тишине.
|